Новый Мир - Страница 69

Англичане не жалели сил и старания, изо всех сил задевая немцев где только возможно. Достаточно было поймать соответствующую радиоволну (запрещенную страшными запретами, но прослушиваемую всеми, благо дальность позволяла ловить англичан даже слабенькими приемниками) и услышать знаменитое «Говорит национальная служба БиБиСи. В эфире новости…». А вот советских «соседей» для бриттов словно не существовало. Даже гнусные английские ночники не досаждали. И в свою очередь, строжайшие приказы родного командования запрещали задирать островитян, ограничивая боевые задачи охраной берега и пролива.

Советские авиационные части и соединения крепили, боролись и изучали, а над ними, день за днем, пролетали немецкие самолеты, участвуя в тяжелых боях над Туманным Альбионом. И большинству было непонятно, почему они не сражаются рука об руку со старыми боевыми товарищами, как это было совсем недавно во Франции. В советских летчиках, большинство из которых были молодыми, сильными, агрессивными парнями, исполненными чувства собственной значимости, росла определенная зависть и чувство соперничества. А более всего — недоумение и непонимание происходящего.

Повседневные ужасы войны быстро забывались, а самолюбие и желание утереть нос немцам осталось. Объяснение в виде переоснащения, которое начальство предлагало подчиненным в последнее время практически никого не устраивало. Слухи ходили самые разные. Но точно, что происходит, не знало даже руководство французской группировки, прочно и надолго засевшее в Париже.

Судите сами. Полки на Родину не выводят. Аэродромы оснащают и перестаивают, да так, что само понятие «полевой аэродром» становилось анахронизмом. Правда, это было немецкой инициативой, но ничего предосудительного во взаимодействии с союзником не было. Горючее, запчасти и боеприпасы также поставляли без задержек, с избытком. Но главное, непрекращающаяся учеба, скорее даже суровая муштра, далеко выходящая за рамки необходимого для поддержания боеготовности.

— Вот ведь как дела идут, — рассуждал особист, как бы сам с собой, но искоса поглядывая в сторону Минина, устроившегося в неосторожной близости. Минин ел так, что даже у сытого человека появилось бы чувство голода, вдумчиво, с видимым наслаждением, не питаясь, а прямо таки вкушая. Особиста замполит недолюбливал, а тот связываться с ним опасался. — Сидим здесь. Вывода в Союз ждем. Немцы говорят, подождать нужно, коммуникации у них на пределе. А нам из Союза даже кофе шлют. Ну, какие там коммуникации? Они что, люссеры по всей Франции собирают? А в обратную сторону куда больше грузов идет. И самолеты и боеприпасы. И нас снабжать умудряются. Лукавят союзнички, лукавят. Что думаешь, Павел?

Голос особиста звучал проникновенно. Как будто он делился своими самыми сокровенными мыслями с лучшим другом, ожидая от него если не совета, то сочувствия. На молодых ребят этот прием действовал без сбоев. Тем не менее, не смотря на простое выражение лица, Минин на такие простые удочки не попадался.

— Думаю, Миш, тебе, пользуясь случаем, книги из Союза выписать нужно, — степенно разъяснил он текущий политический момент. — Наши экономисты недавно интереснейшую статью написали, по итогам кампании. И полное собрание сочинений товарища Ленина у нас всего в одном экземпляре. Непорядок. Трудно политзанятия с личным составом вести. Опять же разъяснительная работа не помешает. Вон парни всё ухи в деревню вострят. К француженкам. Пока конфликтов не было, но бдительность повысить не помешает.

Замполит сладко улыбался, так, что его улыбкой можно было заправлять кофе вместо сахара. Слова его были правильны, идеологически выдержаны и особист понял, что здесь не светит. По правде говоря, он и не думал, что добьется чего-нибудь интересного, разговор начал скорее от скуки и желания пообщаться. Полк располагался на отшибе от цивилизации, никаких диверсантов и шпионов здесь отроду не было, и взяться им было неоткуда. Это не сорок второй, когда особый отдел работал, не покладая рук и забыв о том, что есть даже слово такое, «сон», отлавливая самых настоящих диверсантов и саботажников. Однажды попались даже суровые парни из английского «Управления специальных операций». А здесь и сейчас было уныло и скучно.

— Паш, так ты у нас оратор известный. Лучше тебя мысли до личного состава никто не доведет, — запустил новый шар особист. — Может быть, произнесешь перед полком что-нибудь этакое, зажигательное? Чтобы нравственность как раз и укрепить…

— Товарищ Сталин ведь как говорил, «незаменимых у нас нет, кадры решают все». Это значит, что на всех местах у нас должны стоять подготовленные люди. А кадры мы готовим так, что любому можно заболеть, пойти в отпуск и дело не пострадает. Вот как работать нужно. Между тем на мне полк висит, пока командир в дивизии обитает, не до пламенных речей. Помогай, давай.

Встретив решительный отпор особист пошел на попятную. Идти на теоретический спор с человеком, по слухам, берущим томик избранных сочинений Ленина даже в полет, не хотелось. А Минин, если ему сильно досадить, мог осложнить жизнь неслабо.

— Ну, раз такое дело, Паш, помогу, конечно. Поговорю с хлопцами про отношение с мирным населением. Если не возражаешь, сейчас прямо и пойду. Готовиться, — миролюбиво сообщил особист.

— Договорились. А я пока документами займусь.

Когда тот вышел, Минин хитро усмехнулся, пробормотал себе под нос «не на того напал» и еще раз позвал повара. Тревоги реальные или мнимые его сейчас не волновали совершенно, да и естественной для многих неприязни к «бойцам невидимого фронта» он не испытывал. Как говорили немцы, «еdem das seine» — каждому свое. Чекистскую работу тоже кто-то должен делать. Пускай командир о повышении думает, а особист врагов ищет. Лично его в нынешней ситуации устраивало решительно все.